| Главная » Файлы » Библиотека |
Рождественский сон Крейга (автор - Дарья Снегирёва)
| 07.03.2012, 23:19 | |
| В детском приюте готовились к Рождеству. Монашки бегали с круглыми, как бильярдные шары, глазами: выясняли, куда делся список меценатов, обеспечивших сирот новой одеждой и, соответственно, приглашенных на рождественский вечер. А дети, как обычно, занимались украшением столовой, служащей по совместительству актовым залом. Скоро здесь сдвинут столы, рассадят гостей и ребят (первых – ближе к низкой сцене, на которой уже установлена разлапистая елка, вторых – за спины первых), и сестра Аллегра, проникнувшись зыбкой торжественностью момента, станет разоряться по поводу того, что кто-то там неспроста наградил их сиротским детством, что нужно достойно принимать испытания, нужно верить и ждать… И они будут слушать с открытыми ртами. И будут верить. И ждать. Хотя… верить, так прямо скажем, особо не во что. А ждать нечего. У Крейга Ханта имелся богатый семилетний опыт в этом деле, и переубеждать его было бесполезно: все равно что, дежуря в палате умирающего, рассказывать байки на тему «Мы еще поиграем в гольф!» Незаметно слиняв из приюта, Крейг шатался по возбужденной, кипящей предпраздничной суетой Санта-Барбаре. Чужие дома – в которые нельзя было постучаться, а так хотелось бы! – раздражали своей напыщенностью: обилием гирлянд, намотанных на заборы и крыши, рождественскими венками на дверях и прочей – как определил его друг Дерек – «собачьей чепухой». Люди, такие же, как дома – расфуфыренные, гордые и невозможно счастливые – ходили по улицам, точно рыбы, - косяками. Изрыгая пестрые кружочки конфетти и спирали серпантина, расцветая в небе прекрасными букетами, взрывалась пиротехника, и, если напрячь воображение, чудилось, будто это – перестрелка ковбоев. Город жил предвкушением феерии, город дышал особенным воздухом… А ребенка, затесавшегося в кашеобразную массу прохожих, и, вместе с тем, помещенного в вакуум своего одиночества, никто не замечал. Его то и дело сшибали с ног, дважды чуть не затоптали… Крейг вспомнил, как одна из монашек читала им фантастический рассказ Герберта Уэллса – о человеке-невидимке – и ощутил себя главным героем. Человеком, которого не видят. Жутковатое чувство воплощения в выдумку (позже, когда Крейг станет взрослым, оно практически сравняется с дыханием) поразило его до дрожи. «Интересно, - подумалось вдруг, - а если я войду в магазин… хотя бы в этот… и что-нибудь стяну… Меня заметят?» Остановившись, он приклеился носом к светящейся витрине, в которой красовались елки – ненастоящие, искусственные, обсыпанные символизирующими снег блестками. Они стояли не вплотную друг к другу, и Крейг мог наблюдать за тем, что творилось внутри. Там тоже сновали люди. Взрослые, затоваривающиеся подарками для своих детей, и сами дети. Точно такие же, как он, и, в то же время, - совершенно другие. Наглые, обласканные, сильные дети… Дети, тянущие взрослых за рукав и канючащие с подобострастием: «Ма-ам, купи мне куклу», «Папа, купи скейтборд»… Даже смотреть противно. Но Крейг смотрел – не отрываясь, как под гипнозом. Так, наверное, смотрят красивый фильм – об ином, волшебном мире, где добро побеждает зло, и все обязательно бывает хорошо… Казалось, минула целая вечность. Те дети – наглые и обласканные – давно выросли, и уже их отпрыски, мелькая за толстым – будто экран, отграничивающим его от лучшей жизни – стеклом, слезно клянчили что-то у родителей… А Крейг, чья мордочка, расплющенная о витрину, должно быть, выглядела весьма забавно, все смотрел. Пока его не начало трясти, как в холод. Впрочем, возможно, дело и впрямь было в декабрьской погоде, как будто специально заказанной Санта-Клаусом для жителей Калифорнии: сугробов, конечно, не намело, но и на тропики не смахивало, так что Крейг совсем озяб. - Привет, - поздоровался вдруг кто-то. Крейг – у которого было такое чувство, словно он впал в летаргический сон, а теперь, по прошествии многих лет, его, наконец, разбудили – отлип от витрины и, обернувшись, опознал в говорящем мальчика – своего ровесника, запакованного в курточку на, очевидно, синтепоновой подкладке (тогда он, правда, этого не понял, поскольку в приюте никогда таких не видели), которая, раздуваясь, придавала своему владельцу сходство с бочонком. Правую щеку мальчика украшала переводная картинка с изображением неизвестного существа, изо рта которого – как в комиксах – вылетало облачко, а внутри него было написано: "I’ll be back”. Это существо родится лет через двадцать – конечно же, стараниями американского кинематографа – и будет названо Терминатором. Его отправят из будущего, чтобы сделать кумиром миллионов, а заодно – спасти это самое будущее вместе со всем человечеством. Ну, или хотя бы – с одним человеком… Прежде чем до Крейга, невольно впившегося взглядом в картинку, дошел факт того, что мальчик обращается именно к нему, тот успел придумать, сформулировать и задать следующий вопрос: - Как тебя зовут? Дети, как известно, гениальны в общении. Они руководствуется немудреным принципом: если хочешь с кем-то подружиться, подойди и спроси его имя. Это взрослые – замороченные опытом взрослые – любят соблюдать всякие условности, забавные ритуалы, которые, честно говоря, только усложняют и запутывают жизнь. Крейг окончательно очнулся. - А тебя? – следуя стандартности первого диалога, отпарировал он. - Ченнинг, - сообщил мальчик и, подумав, добавил. – Или Чен. Меня так папа зовет… Если продолжать разговор по шаблону, Крейг должен был сознаться: «А меня – Крейг», но он снова заглох, как машина, в баке которой кончился бензин. Тогда Ченнинг, выждав некоторое время, просто доложил: - Я жду маму и папу. В данной реплике скрывалось недоуменное: «А ты что здесь делаешь?» Крейг, однако, намека не понял. Его вдруг прошибла мысль – яркая, короткая, как выстрел, и тут же выбившая слезы: «Я тоже… Я тоже… жду маму и папу». - А твои где? – точно подслушав эту его мысль, дружески справился Ченнинг. Крейг не сразу сообразил, кого он подразумевает под словом «твои», а, сообразив, решил, что не стоит выворачиваться перед первым встречным, обратившим на него внимание, и вновь переадресовал вопрос: - А твои? Ченнинг неопределенно мотнул светлой башкой, и Крейг перевел его движение, как «в магазине». - Они хотели меня дома оставить, с братом. Он на каникулы приехал. Но я с ними пошел, - доверительно поведал Чен. – А в магазин меня не берут… Как будто бы я не знаю, что они сами подарки покупает, а не Санта их приносит, - в его голосе ощущалась снисходительность умного ребенка. – И еще мама за меня боится. Говорит, что в магазине душно, микробов много… - А вдруг они не хотят возвращаться? – заподозрил Крейг. Дело в том, что к ним в приют не так давно поступила девочка, брошенная мамой у магазина, и вообще – Крейгу уже везде мерещились подвохи. - Дурак? – то ли с вопросительной, то ли с философски-утверждающей интонацией ответил Ченнинг. – Не оставят же они меня здесь… Сей аргумент, вероятно, казался ему железным. Крейг понял, что этот парень ничего не знает о жизни, и ему захотелось врезать счастливчику. Прямо так – кулаком в челюсть. По наклеенному на щеку роботу… Но и Ченнинг возбудился не на шутку. - Вон они! – неуклюже шатнувшись, он ткнул пальцем в пространство, образованное елками в витрине. - Где? – вяло уточнил Крейг, которому было неохота пялиться на чьих-то маму и папу. - Во-о-он!! – завыл Ченнинг, сильно, по всей видимости, уязвленный предложением нового знакомого. – Моя мама в красной шапке. Видишь?! – он схватил Крейга за руку с твердым намерением завлечь его в магазин. Сопротивлений не последовало, так как Крейг внезапно обмяк – в нем что-то сломалось и, вместе с тем, что-то зажглось. Возможно, это была надежда… Мальчики общими силами открыли тугую дверь, впустившую их вовнутрь, и Ченнинг, лавируя между покупателями, потащил Крейга за собой – по гладкому полу, разбитому на большие квадраты. Тот немного обалдел от праздничной яркости магазинного убранства, исполненного в излишне резких, заставляющих глаза слезиться, цветах. Нет, он, конечно, бывал здесь и раньше. Два или три раза. И не один, а с друзьями: когда им страшно хотелось над собой поиздеваться, они прибредали сюда и застывали, как статуи, вытаращившись на игрушки. Забавно… Но сейчас… все – и роскошь магазина, как таковая, и просто непохожесть на его жизнь – словно бы усилилось в тысячу раз… Обострилось до несовместимости с реальным миром… Родители Ченнинга, обнаружившиеся в отделе пластмассовых игрушек, о чем-то бурно дискутировали. Крейг сразу нашел их очень красивыми – не такими, как все взрослые, - дядей и тетей. Чуть в стороне – двое подростков примеряли диковинные шлемы с экранчиками (он и не подозревал о существовании подобных вещей). Продавщица, поставив локоть на прилавок и загородившись какой-то книжкой («Стивен Кинг» - успел прочитать он, машинально отметив, что так же – Стивен – зовут одного из его друзей), как бы отсутствовала. - Ты же не собираешься подарить Ченнингу игрушечный пистолет? – спрашивала тетя в шапочке Санта-Клауса. - Хорошо, я подарю ему настоящий, - высокий дядя, очевидно, не был настроен на серьезный лад. – Где-то он… должен быть. Тетя, прыснув, легонько стукнула его кулачком по плечу. - Ты можешь вообще не искать подарок для сына, - заметила она, - если считаешь, что отделался подпиской. - Да, я очень расчетлив и предприимчив, - согласился дядя. – Один нюанс – тогда я думал, что мы больше… Чен! – обрадовался он, увидев сына. – Ты нас заждался? - Ченнинг! – воскликнула тетя – так, словно они встретились после долгой разлуки – и, присев возле мальчика, принялась перетягивать шерстяной шарфик на его шее, присутствие которого, несмотря на низость температуры, явно было лишним, нашептывая что-то вроде: «Милый, прости, что мы так долго». Крейгу стало невмоготу. Видеть, как чужая мама тискает своего сыночка… И знать, что он… что его… никогда… - А тебя как зовут, герой? – дядя, заметив-таки оторопевшего Крейга (что было крайне подозрительно), протянул ему руку в знак приветствия. С Крейгом впервые здоровались таким образом, и он не знал, что следует делать, поэтому – втянул шею, будто ожидая удара, а пальчики скрепил за спиной. - Это мой друг, - представил его Ченнинг, нарочито рьяно вертя головой. Все же Крейг не хотел, чтобы за него говорили другие, тем более – этот дядя, похоже, и вправду, был не против с ним познакомиться. - Крейг, - длинно шмыгнул он, чувствуя, как нос его предательски набухает, а ноздри липнут к перегородке, и – с целью выглядеть более респектабельно – дополнил ответ фамилией. – Хант. - Крейг Хант? – переспросила тетя, поднявшись. Она как-то странно взглянула на дядю, и тот посерьезнел. Даже – как почудилось Крейгу – вздрогнул. Мальчик перепугался – а вдруг с его именем что-то не так?.. – и ему захотелось дать деру. Когда же дядя, ни слова не говоря, подхватил его под мышки и – чтобы глаза их находились на одном уровне – взгромоздил на прилавок, Крейга охватила тихая паника. - Сэр, у нас… - нехотя оторвавшись от Кинга, подала голос продавщица. Но дядя пресек ее гневный порыв легким движением руки – жестом волшебника, взмахивающего своей палочкой (именно эта ассоциация картинкой возникла в мозгу у Крейга, страх которого, вспыхнув на секунду, в следующее мгновение почти утих). - Значит, тебя зовут Крейг Хант? – снова спросил дядя, и мальчик совсем расслабился, стоило ему заговорить. - Крейг Хант, - повторил он, все еще желая удостовериться в том, что никто на него не злится из-за наличия такого имени. Тетя улыбнулась (Крейг попробовал сделать то же самое – уголки его губ задрожали, но не приподнялись – сил не хватило). Улыбнулась так, как, должно быть, улыбаются матери, и, стиснув в одной руке ладошку Ченнинга, упражняющегося в цоканье языком, другой взялась за помпончик шапки, тут же перешедшей к Крейгу. Мальчик ощутил незнакомую теплоту, разливающуюся по тельцу – он как будто хлебнул горячего какао… - Вот так… - дядя, поправив шапочку, чтобы она не съезжала на глаза, и, упершись обеими руками в прилавок, посмотрел на него, чуть прищурившись, и спросил с, очевидно, невольным волнением, выдающим значимость вопроса: - Ты живешь в приюте? Малыш кивнул. Он едва не добавил: «А откуда вы знаете?». Но все-таки постеснялся. А еще Крейг решил, что этому дяде – взрослому, но с детскими глазами – можно доверять… что ему известно все… Все-все-все… Даже то, в чем он самому себе боится признаться… Может, перед ним – Санта-Клаус? Нет, Санта-Клауса не существует, он давно это понял, раньше, чем Ченнинг… Да и выглядит Санта совсем не так. Хотя… кто знает, как выглядит Санта, сбривший бороду?.. Стоп! Речь не о добром волшебнике, а о вполне реальном дяде. На кого же он похож, если не на Санту?.. На кого-то похож… Очень… - Знаете, как там плохо, - шепотом, по секрету, поведал Крейг. - Знаю, - подтвердил дядя, хмурясь, и было видно, что он действительно знает. – Ты сбежал? Крейг снова кивнул, но, заерзав на прилавке, поспешил мотивировать свой поступок. - Я никому не нужен в приюте… - Как это?! – искренне удивился дядя. – А как же твои друзья? У тебя есть друзья? Крейг кивнул в третий раз. Он вдруг подумал, что Дерек, Итан и Стивен – вот сейчас, в эту минуту – должно быть, склеивают китайские фонарики или, неумело орудуя ножницами, мастерят ажурные салфетки. Если же учесть тот факт, что сим процессом, полностью контролируемым и ускоряемым окриками монашек, наслаждается только Итан, нежно любящий кропотливую работу, то двое других ребят, очевидно, уже составили план под названием: «Как мы расправимся с Крейгом». Плюс ко всему – Стивен целую неделю подлизывался к сестре Элизабет, чтобы та разрешила поставить пьесу о маленьком ангелочке, который был елочной игрушкой, но ожил, благодаря Санта-Клаусу. Сценарий Стив накропал сам, а главную роль собирались отдать Крейгу – за подходящий облик… Получается, семь дней репетиций – насмарку?.. А малютка Кэсси вообще заболела. Носилась до одури по приютскому дворику с Джастином Уайдом – очередным своим «возлюбленным», на десять лет ее старше. А потом, разгоряченная, пила ледяную воду из-под крана, о чем, собственно говоря, им доложил сам Джастин. На прямо поставленный вопрос – почему ты не сказал, что так делать нельзя? – подросток ответил, морщась: «Я думал, она теплую воду пьет. А она дура». Короче, Джастина они отколошматили. У него было возрастное преимущество, а у них – численное. Так что все вышло честно, вполне по-рыцарски… Впрочем… какие же они рыцари, если не уследили за сестренкой? И она… лежит теперь на приютской коечке… с натянутым до глаз одеялом… А он… тут… - Крейг, послушай… Ты не должен забывать о своих друзьях, - мягко напомнил дядя, и уши Крейга сделались розовыми, словно их надрали за какую-то провинность. – Никогда… Никогда не забывай о них. Друзья… придут на помощь, когда ты ждешь всего, но только не ее… Друзья вытащат тебя из такого болота... Ты даже удивишься, - усмехнувшись невпопад, он бережно стер мокрые дорожки со щек ребенка. Крейг лишь сейчас заметил, что плачет. Да и сам дядя дышал как-то так… Как дышат, сдерживая слезы. - И… не надо терять надежду, Крейг. Извини, если звучит стандартно… Но… надо верить, понимаешь? Верить и не сдаваться. Тебе плохо, я знаю. И… я не стану врать…будет еще хуже. Будет так, что расхочется жить. Но и тогда… не стоит отчаиваться. Безнадежности не бывает… даже в отсутствии надежды. Ты не веришь… сейчас не веришь. И я бы тоже не поверил на твоем месте. Но… пройдет много лет… настанет совсем другая зима, другое Рождество… И ты вспомнишь. Ты обязательно вспомнишь… Дядя говорил не так, как те, кто, возможно, хочет утешить, но ни черта не понимает. Он не фальшивил на каждом слове. И смотрел… внимательно, вглубь… - Крейг, пообещай, что не будешь сдаваться. Пообещай… не мне, а себе. И ты поймешь… Когда-нибудь ты поймешь, что я был прав, что все поправимо… если не отчаиваться… Ну, что, обещаешь? – зажмурившись на миг, как от сильной головной боли, он поднял правую руку. Крейг, заворожено следящий за действиями дяди, тут же последовал его примеру, а когда их ладони соприкоснулись… проснулся в тюремной камере. Сегодня было двадцать пятое декабря. Крейг, давно сбившийся со счета тусклых, издевательски одноликих и тягучих, как ириска, дней, почему-то сразу это понял. Выходит, он торчит здесь всего два года, а казалось – целую вечность… Резко сев на койке, он попытался справиться с приступом удушья. Казенная рубашка пристала к спине, а сердце подперло кадык и стало бухать, прерывая дыхание. Он вспомнил. Он, наконец, вспомнил то странное, очень странное Рождество двадцатипятилетней давности … А главное – он пообещал. Пообещал себе… И он сдержит обещание. | |
| Категория: Библиотека | Добавил: Крошка_Ру | |
| Просмотров: 493 | Загрузок: 0 | Комментарии: 1 | |
| Всего комментариев: 0 | |